О поездке на Белое море в апреле 2004 года.

История о Карельском штреке
Коварный штрек

Я практически не мог шевелиться. Бревна сдавили по бокам, руки с катушкой оказались прижатыми к груди, спарку за спиной словно зафиксировали тисками. Плюс ко всему видимость упала до нуля, и я уже еле различал свет фонаря, перед маской лишь плавала какая-то бурая пакля... Как я мог оказаться в такой ситуации? Как после долгого обучения и доброй сотни пещерных дайвов я попал в эту нелепейшую ловушку в заброшенном и заполненном водой штреке в Богом забытом месте на полярном круге, ловушку, из которой, как я уже начал думал в тот момент, мне не суждено выбраться?.. Сколько я продержусь? В баллонах за спиной еще атмосфер 150, да полный стейдж на боку, значит на этой глубине - часа два – два с половиной, если найду силы спокойно дышать. Да что толку? За мной все равно никто сюда не полезет. Хочешь жить – выбирайся сам. Я попробовал раздвинуть бревна локтями. Вся конструкция пришла в движение…

Эта история, которая могла закончиться для меня трагически, началась в середине апреля 2004 года, когда я откликнулся на предложение приятеля съездить на Белое море в поселок Чкаловский, где питерские ребята организовали туристический центр «Нереис» и приглашали на нырялку в Белом море и мало изученных карьерах. И если морской дайвинг, пусть даже очень интересный, прельщал постольку поскольку, то пресноводные карьеры с их затопленными и никем не пройденными шахтами манили меня, увлекающегося пещерным дайвингом, как непокоренные вершины – альпиниста…

От гостиницы в поселке Чкаловский до окруженных со всех сторон лесом карьеров «Восьмого марта» и «Бис» минут пятнадцать на снегоходах. Вместе со снаряжением мы кое-как разместились в санях и, подпрыгивая на кочках, покатили по остаткам снега через поселок. Уже за ним в лесу снега больше, и можно немного расслабиться после тряски и метания снегоходов по деревенской дороге. Сойдя с саней и провалившись в снег чуть ли не по пояс, понимаешь, что зима в этих местах уходить не торопится.

Мы на возвышении, слева от нас – карьер «Восьмого марта», справа – «Бис», оба закрыты в начале 50-х годов и теперь, как и сотни других в Карелии, являются частью местного ландшафта и экосистемы. Карьеры затоплены водой и покрыты льдом, между ними метров сто – сто пятьдесят и по свидетельству старожилов, их соединяет горизонтальный штрек. Вход в тоннель был недавно обнаружен питерскими водолазами в карьере «Восьмого марта», но попытки пройти его не предпринимались. Пару дней назад мы сделали здесь пробное погружение и по проложенному нашими предшественниками ходовому концу дошли до входа и проплыли метров 10 вглубь, пока не уперлись в преграду из досок. По всей видимости, когда закрывали шахты, входы заколачивали. Сегодня мы собираемся продвинуться вглубь и попытаться пройти штольню до конца.

В карьере «Бис» наши помощники проделали две майны в местах, где предположительно может быть выход из штрека. Утопая в снегу, переносим спарки и другое оборудование к карьеру. Внизу – вмерзшие в лед мостки, на которых мы собираемся. Видимо, желая придать нашему мероприятию больше экстремальности, небо после нескольких дней относительно теплой и солнечной погоды обильно посыпает нас снегом, морозец сковывает пальцы и, что хуже, не успевшие просохнуть регуляторы. Уже в майне еще раз проверяем оборудование, но все, слава Богу, работает, и мы начинаем погружение.

Подо льдом подплываем к мосткам, потом - вниз по ходовику. Почти сразу начинается практически отвесный спуск, стены из твердой породы, чуть присыпаны илом на выступах, поэтому если их не касаться - мути минимум, прозрачность очень хорошая. Но на 18 метрах вокруг нас все равно смыкается почти полная темнота, и если бы не ходовик, вход в штольню можно легко пропустить. Привязываемся к заканчивающемуся здесь ходовику, далее тянем свою катушку. Ход шахты довольно узкий, и понимаешь, что работавшим здесь людям часто приходилось пригибаться. Заплываем во внутрь, видимость ухудшается, черные стены безжалостно съедают свет наших HID, да и ил, здесь уже лежащий примерно пяти - десятисантиметровым слоем, поднимается, несмотря на все меры предосторожности.

Доходим до препятствия из досок, небрежно и беспорядочно сколоченных, ближе к потолку обнаруживаем место в которое вроде бы можно протиснуться. Доски и бревна шатаются, и вся конструкция раздражает своей ненадежностью. Тем не менее другого места, чтобы сделать вторичную обвязку ходовика нет, поэтому начинаем обмотку вокруг наиболее стабильного бревна, в толстых перчатках управляться с катушкой крайне неудобно, она путается, мы теряем время. Наконец закрепились, оставляем фотоаппарат прикрепленным на ходовике и продолжаем движение вглубь шхеры. Плывем аккуратно, под потолком, чтобы не мутить. Свет фонаря с трудом пробивает абсолютную черноту. Сверху свешиваются странные нити – органические формирования, образовавшиеся за десятилетия в неподвижной воде. За долгие годы мы здесь - первые посетители. «Нити» мгновенно рассыпаются, когда мы проплываем мимо.

Постепенно расстояние между нами увеличивается и я, заглядывая под себя назад, уже с трудом различаю свет своего напарника Андрея. Вообще-то мы должны держаться ближе друг к другу, но, обученные разными школами пещерного дайвинга, мы заранее договорились, что во время прохождения штрека можем разделиться. Андрей предпочитает плыть медленно, внимательно изучая новый объект. Я же нацелен на прохождение штольни до конца, и поэтому стараюсь двигаться быстрее. К тому же напарник боялся повторения проблем с регулятором, который взял моду «плеваться» льдом, и я готов к тому, что он мог повернуть назад.

Держусь левой стены штрека, поскольку, по обрывочным сведениям, направо может уходить тупиковый ход, в который не хотелось бы попасть, чтобы не терять времени. Но выясняется, что «ловушка» ждет меня слева. Обнаруживаю это слишком поздно, когда упираюсь в тупик. Опять теряю время, пытаясь найти выход, луч фонаря упирается в черные стены, похоже, что хода дальше нет. Приходится поворачивать назад, сматывать катушку. Все эти манипуляции в узком ходе приводят к потере видимости, муть - главный враг пещерника - предательски поднимается и зависает в неподвижной воде. Возвращаюсь к основному ходу, где опять сквозь взвесь улавливаю в темноте свет фонаря своего напарника.

Мы какое-то время продолжаем движение вместе вглубь шахты, но вскоре я снова перестаю видеть свет позади себя. По дороге время от времени натыкаюсь на остатки досок и бревен, и возникает ощущение, что я близок к выходу. Но тоннель уходит чуть вправо, что не логично, поскольку соседний карьер «Бис» находится левее. Глубина тоже чуть увеличилась – до примерно 20 метров. Я быстро понимаю, что шахта не такая простая и прямая, как нам сначала показалось. Через некоторое время нахожу подтверждение своим догадкам: я дошел до т-образного перекрестка. После минутного замешательства поймал себя на том, что в голову лезет сказочное и безысходное «на право пойдешь…, налево пойдешь…» По логике, надо плыть налево, в сторону карьера «Бис», но любопытство заставляет заглянуть направо. Свет фонаря растворился в темноте. Решаю подождать Андрея, а тем временем попытаться распутать постоянно застревающую катушку. Проверяю воздух. До поворотной трети время вроде бы есть, но я по-прежнему один, напарник так и не появился, в приведшем меня сюда тоннеле – полная темнота. Вглядываясь в нее, не вижу ничего кроме взвеси и уходящего в черноту ходовика.

Не могу избавиться от мысли, что что-то могло случиться с напарником и наконец принимаю решение двигаться назад. Через некоторое время катушка застревает окончательно, и я, раздосадованный, начинаю наматывать на нее ходовик, как пряжу на клубок. В добавок ходовик оказался под беспорядочно валяющимися досками и я трачу время, чтобы в толстых перчатках и при почти нулевой видимости скручивать капроновую нить, которая является моим единственным путем наружу. Еще раз понимаю, что правильно решил скручивать катушку, а не привязаться на развилке и плыть на ощупь,- в таких условиях это было бы очень трудно. Я и без того испытываю некоторую тревогу – неприятное чувство в пещере, когда проблемы начинают наслаиваться одна на другую.

Но вдруг сквозь муть еле различаю свет фонаря и вскоре с чувством облегчения воссоединяюсь с напарником, который ждал моего возвращения в штреке, мы обмениваемся жестами и начинаем двигаться вместе в сторону выхода. Обратный путь занимает немного времени, и вот мы уже поднимаемся вдоль стены навстречу пробивающемуся сквозь лед дневному свету, я, как неумелая ткачиха, с безобразным мотком ходовика в руке. Жаль, не было камеры, а то получился бы хороший учебный материал для студентов.

На декомпрессионной глубине с другой стороны карьера находится вход в еще один штрек, короткий и тупиковый, с протянутым до конца ходовиком. Быстро исследуем его перед всплытием. Уже по дороге к майне с интересом изучаем и фотографируем уходящие под углом 45 градусов с поверхности в глубину рельсы, на которых когда-то вывозилась руда, а также остатки различных деревянных конструкций. Хорошее место для обычного погружения.

Мы выбираемся из майны, собираемся. И пока сани везут нас домой под непрекращающимся снегом, я ловлю себя на том, что чувства сожаления нет. Хоть программа максимум и не выполнена, и штрек до конца не пройден, нам удалось продвинуться достаточно далеко и примерно представить себе схему ходов, что очень важно для последующих погружения. Если выход из штрека в карьер «Бис» существует, в следующий раз мы должны его найти.

Х Х Х

Эта возможность представилась довольно быстро - уж очень притягивал не пройденный штрек, снился по ночам. И возвращаясь на Беломорье в двадцатых числах мая и впервые в жизни встретив в поезде свой день рождения, я и предположить не мог, что через пару дней мне придется отмечать его еще раз. А пока я лишь обдумывал под стук колес грядущее и казавшееся уже плевым делом прохождение штрека.

Первый день из трех отведенных на поездку прошел в море – проверяли с друзьями оборудование и готовились к предстоящему погружению в карьеры. Из снаряги решили использовать спарку из двенадцатилитровых баллонов и стейджи – все с воздухом, поскольку пока возможностей забивать найтрокс на месте нет.

На следующий день предприняли попытку пройти путь втроем, но далеко продвинуться не удалось. Поднялась страшная муть, движение замедлилось, возникло смятение и непонимание, и, сматывая катушку назад, я окончательно понял, что единственно эффективный способ добиться цели – пройти штрек в одиночку,- слишком узкие ходы, слишком много мути и слишком много ответственности за других. Единственное, чего удалось добиться в этот день – протянуть на всю длину катушку безопасности (основная в который раз запуталась) и закрепить ее на случайно обнаруженном проржавевшем штыре под сводом. Теперь метров 30 можно преодолеть без задержки на обвязки при входе и привязаться уже к как нельзя кстати обнаруженному штырю, при этом не нарушая принцип непрерывности и единственности ходового конца.

На утро я уже в который раз был готов штурмовать упрямый штрек. Поколдовав над оборудованием и внеся некоторые конструктивные изменения в его элементы, я чувствовал себя как никогда готовым к прохождению, тем более, что задача представлялась в общем-то несложной – дойти до обнаруженного ранее т-образного перекрестка и повернуть налево. Далее ход по всем признакам должен был привести в соседний карьер. Если бы я только знал, что все окажется не так просто!

Но пока меня окрыляла еще одна, как потом подтвердилось удачная, идея: не крутить постоянно путающуюся катушку (все-таки как важен правильный выбор оборудования!), а затянуть с собой толстый фал – наподобие того, что используется при подледных погружениях. Сто метров такого ходовика к счастью нашлось в центре. Сделав на конце петлю и обмотав ее вокруг левой руки, я начал очередное погружение в злополучный карьер.

Все шло гладко, и путь до развилки занял сравнительно немного времени, хотя пришлось поработать – вытягивать левой рукой ходовик, как будто толкать гантелю в спортзале. По дороге еще раз для себя отметил тупиковый ход налево, а также небольшое углубление справа, заметил пару мест, где в дальшейшем можно будет обвязать «золотую линию» - основной стационарный ходовик.

Скоро я почувствовал, что фал натянулся. Это означало, что я проплыл сто метров (20 до входа в штрек и 80 по штреку). На счастье именно в этом месте, практически на перекрестке, появилась возможность привязаться: на дне валялись остатки рельс со шпалами – вполне устойчивая основа для обвязки. Уже к закрепленному фалу я, немного отдышавшись, привязал основную катушку, мысленно попросил ее не путаться на этот раз и решительно двинул налево – навстречу, как казалось, уже близкому выходу из тоннеля.

И действительно, через несколько метров я различил впереди деревянную конструкцию, схожую с той, которую уже не раз приходилось проплывать при входе в штрек. Вот он выход! Каково же было мое удивление, когда поравнявшись с бревнами, я не увидел ничего, кроме черных стен. В замешательстве свечу фонарем во все стороны, HID с трудом пробивается через вязкую пелену (видимость от силы метра полтора) - выхода нет. Медленно поднимаю голову и с удивлением обнаруживаю уходящую наверх шахту. Я растерян. Получается, выход в карьер наверху? Тогда я, по логике, должен увидеть свет? Прижимаю фонарь к животу, вокруг смыкается полная темнота…

Все равно выход должен быть там, наверху, другого решения просто не приходит в голову. Осматриваю шахту внимательнее. Ход довольно узкий, по стенам закреплены бревна и доски наподобие колодца, только реже, как бы через раз, секциями. Прикидываю и решаю, что места для того, чтобы проплыть вполне достаточно. Проверяю воздух – до поворотной трети время есть, на боку – полный стейдж. Отбросив сомнения, я начал движение наверх…

Теперь уже ясно, что в этом и была моя самая большая ошибка. Метра через три – четыре я понял, что проделать этот путь, не поднимая взвеси, просто невозможно: бревна и доски покрыты довольно толстым слоем мути, оседавшей здесь в течение полувека и до сегодняшнего дня остававшейся не потревоженной. Сейчас же каждое мое движение, каждый выдох воздуха «сдували» с деревянной конструкции гремучую смесь из ила, гниющей древесины, ржавчины и еще Бог весть чего. Я уже еле различал объекты вокруг себя. И тут произошло самое страшное: я почувствовал, что сверху что-то сдвинулось, и через секунду я получил удар по голове, видимость мгновенно исчезла полностью, и все последующее я скорее чувствовал, нежели видел.

Перескакиваю через свои уже описанные в начале этого повествования ощущения. Многое в воспоминаниях размыто, как в неожиданно прерванном сне. Хорошо помню, что еще какое-то время я в полной темноте пробирался наверх - уж слишком сильна была уверенность, что это – единственный выход из штрека. А путь вниз, без сомнения, отрезан завалом. Уже потом, на земле, анализируя показания компьютера, я установил, что поднялся на десять метров со дна тоннеля, то есть с 20-ти до примерно 10-ти. Здесь я остановился и стал ждать. Но надежда увидеть свет над собой таяла каждую минуту.

Не могу сказать, в какой момент до меня наконец дошло, что единственный путь к спасению – это возвращение назад. Еще какое-то время я оставался неподвижным, слабо надеясь, что муть хоть немного осядет. Но перед маской по-прежнему почти черная мгла, как кофе со свернувшимся молоком. Опытные пещерники говорят, что в такой ситуации лучше просто закрыть глаза – так спокойнее. Но я упорно продолжал таращиться в этот кофейный эрзац и, видимо в «награду», мог различать лишь медленно плавающие перед стеклом ошметки испорченного «молока».

Прижатыми к груди руками немного скрутил катушку, попробовал чуть опуститься. Спарка опять во что-то уперлась. Застрял и стейдж. Возникла мысль отстегнуть и оставить его, но во-первых в такой ситуации трудно решиться выбросить воздух – может единственное, что у меня оставалось на тот момент, а во-вторых, зажатый со всех сторон, я навряд ли смог бы проделать это технически.

Происходившее дальше в моей памяти - как обрывки сна, вернее кошмара. Я медленно протискивался через невидимую конструкцию, то втягивая живот и пропихивая стейдж, то отчаянно виляя задом в попытке вырвать спарку из деревянных тисков. Лишь бы не сорвать манифолд! Видимо, мои старания оказались не напрасными, и пожалуй впервые в жизни я с удовольствием почувствовал, что у меня заломило уши, верный признак увеличивающейся глубины. Сейчас в это трудно поверить, но если верить компьютеру, путь вниз занял минут пятнадцать. Тогда же казалось, что прошла вечность.

Так или иначе, в какой-то момент я просто провалился вниз и почувствовал, что оказался на полу. Быстро устранив провисание ходовика и восстановив плавучесть я начал энергично скручивать катушку, которую (о чудо!) на этот раз так и не заклинило. И тут я увидел свои руки… Трудно сказать, испытывал ли я в жизни большую эйфорию! Муть осталась позади, и в этом темном и жутковатом штреке вдруг показалось, что мне никогда еще не было так светло и комфортно.

Обратная дорога была просто прогулкой. Я спокойно скрутил свои катушки и даже пытался устранить провисания фала, которому суждено пока остаться в тоннеле в качестве «золотой линии». Потом, правда, решил оставить эту задачу на следующий раз. Отвисевшись на небольшой декомпрессии, я всплыл на поверхность, где меня уже давно ждали друзья и северное солнце.

Х Х Х

Сейчас мне легко анализировать свои ошибки, наверное главной из которых было незнание строения шахт и штреков вообще. Я сам доказал справедливость своих слов об опасности подобных погружений. Лишь позже я узнал, что вертикальная шахта, которая меня чуть не погубила, называется «восстающей» и в данном случае служила скорее всего для вентиляции. Когда шахту закрыли, вход в «восстающую» по правилам залили бетоном, завалили, или заделали еще каким-нибудь образом. Максимум, где я мог оказаться – в сухом помещении, пещере без выхода на поверхность, да еще заполненной воздухом пятидесятилетней давности. Так что в отчаяние принятое решение пробираться назад скорее всего спасло мне жизнь.

Позже привезенная на карьер местная бабуля из Чкаловского после неожиданного заявления, что она еще – «девка первый сорт», вспомнила, как носила своему покойному мужу обед на шахту и примерно показала, где должен быть вход (в нашем случае – выход) со стороны карьера «Бис». Эти данные, если им верить, несколько меняют предыдущие представления о направлении хода. Удивленно покосившись на наше снаряжение, бабуля также вспомнила, что прокладывая штрек, «они (проходчики) там чевой-то обходили…». Значит, ходы могут иметь более сложный рисунок, нежели на нарисованной нами схеме. Возможно, чтобы найти выход надо двигаться направо от развилки и искать еще один поворот налево. Но я с тем же успехом мог на своем пути пропустить в плохой видимости уходящий в сторону тоннель.

Одним словом история с упрямым штреком не закончена. Мы обязательно вернемся сюда и, сделав работу над ошибками, пройдем этот вдруг оказавшийся непростым путь, о чем обещаем рассказать. А потом будут и другие карьеры, которых в Карелии тысячи. На наш век хватит!

Приходится мириться с тем, что не даровал нам Бог комфортных и теплых пещер. И если где-нибудь во Флориде или Мексике можно плавать в мокрых костюмах с голыми руками, то наша участь – крутить катушки в пятимиллиметровых перчатках. Пещеры Урала или в Краснодарском крае, например, холодные и в основном неизведанные, что, как мне кажется, делает их только привлекательнее для специалистов. Сейчас к списку интересных объектов можно смело добавить пресноводные карьеры Карелии с их неизведанными штреками и шахтами. Это, конечно, не Большая Ордынская, но возможность сочетания качественных морских погружений с пресноводными, причем в любое время года, придает этим местам особую прелесть.

В России появление новых объектов, где можно обучать технике пещерного дайвинга, который, увы, пока находится в зачаточном состоянии, - хорошая новость. Карьеры подходят как для новичков, только начинающих осваивать сухие костюмы или технику погружений в надголовных средах, так и для опытных спелеологов, которым интересны любые исследования неизвестных объектов. Например, в карьере «Восьмого марта» можно проводить обучение по стандартам NSS-CDS, а когда сойдет лед - давать недавно разработанный гротовый курс PADI, также построенный на стандартах NSS-CDS – наиболее авторитетной спелеологической организации в мире. В Москве уже есть клубы (как, например, «Водолаз»), которые уже проводят подобное обучение.

И еще раз хотелось бы предостеречь против слишком легкомысленного отношения к погружениям в штреки. При кажущейся простоте они могут таить в себе вполне конкретные опасности, в чем мы убедились во время исследования штольни в карьере «Восьмого марта». Холодная вода, падающая до нуля видимость, тупиковые ходы, отсутствие каких-либо планов - все это прибавляет сложности в прохождении штреков. На такие погружения распространяются все правила пещерного дайвинга, и только после того, как в штреке грамотно протянут и закреплен ходовик, его можно считать относительно безопасным. Подобные погружения – удел подготовленных и обученных технике пещерного дайвинга водолазов. Для остальных Беломорье – прекрасное место для рекреационного отдыха в любое время года.

Сочетание соленого и пресного дайвинга, потрясающая природа, сравнительно легкая дорога, комфортное жилье и прекрасная организация делает эти места еще более привлекательными. И большое спасибо центру «Нереис», который создал современную и хорошо оснащенную базу в Чкаловском. Побольше бы таких в России.

Максим Кузнецов

Статья скопирована с сайта клуба "ВОДОЛАЗ" http://www.vodolaz.com/dynamic/news_i.asp?id=96

Фотографии к статье находятся по адресу http://www.vodolaz.com/dynamic/galery_i.asp?ID=38

Схема карьера составленная Максимом Кузнецовым находится по адресу http://www.vodolaz.com/galery/7055475138karta.jpg